Адольф Адольфович Шебеста

Его жизненное кредо: «Ни дня без работы!» Начал охотиться  после полученного в 49 лет инфаркта. Бросил работу главного инженера завода и перебрался в таежные места. Через некоторое время о больном сердце  уже не вспоминал. Осваивал самые дальние таежные охотничьи участки. Порой добирался туда по 4-5 дней пешком. Добывал соболей, не раз встречался в тайге с медведем, но ни разу в него не стрелял.

Сегодня, в свои 80 лет  продолжает активно работать – делает охотничьи лыжи на меховой подстежке. Слава об удивительном  мастере разлетелась за границы  села. За лыжами к нему едут из Тувы, Красноярска, других городов.

- Адольф Адольфович, кто передал вам умение делать лыжи, кто научил, как это вышло, что вы вообще оказались в тайге?

- Мой дед был металлургом, мастером по доменным печам. И приходя омой с работы он очень любил возиться с деревом, металла ему хватало на заводе. А я возле него вертелся и немножко поднаторел в этом деле. А потом… Потом я сам работал на этом заводе, учился в политехническом и дорос до главного инженера строительства. И когда мне было 47 лет – инфаркт, да такой, что я ходить не мог, ноги так дрожали. И мне мой друг врач говорит – уезжай, Адольф, отсюда в деревню, иначе работа и лекарства тебя здесь доконают. А я жил тогда в Иркутске, и из него поехал в Танзыбей, у меня там знакомый был, работал охотоведом. Приехал я к нему в первых числах января на дрожащих ногах и он мне предложил пожить какое-то время в сторожке охотников в лесу. Но добираться до неё нужно было своим ходом. И я пошёл в лес на лыжах. Чувствую, что идти мне недалеко осталось, практически падаю, решил, что доберусь до ближайшей кедры и там отдам концы. Уж лучше так, чем в вонючей больнице. Кое-как дошёл, обнял её и заплакал. Поплакал… и пошёл дальше, к следующей кедре. И вот так я в январе ушёл, а через два года к 23 февраля, дню Советской Армии, я уже своими ногами нормально пришёл. В тайге на диване не посидишь, это тебе не ресторан, покушать никто не принесёт. Хочешь выжить – нужно идти. Ну и отсутствие людей тоже на пользу пошло – никто не мешал. И вот 23 февраля я вышел на трассу Кызыл-Абакан, поймал машину и вернулся в Танзыбей. Нужно было решать, чем дальше заниматься. За два года таёжной жизни я и думать о сердце перестал, да и оно больше не болело. Возвращаться в Иркутск я не хотел, хотя мои знакомые спрашивали меня постоянно – что вы будете делать в этой деревне, чем заниматься? Кому вы там нужны?

 Ну, а я уже решил для себя чем. Мое место было в тайге. Купил я у местного умельца лыжи и с того момента стал охотиться. У меня были некоторые сбережения, которые позволяли мне не работать. И уже через пару лет я мог охотой себя  прокормить и ни в чём не нуждался уже, можно сказать ни в чём себе не отказывал. Приспособился к новому образу жизни полностью.

Охотился я в основном на соболя. Капканом. Соболь всегда имеет место, где он постоянно ходит. След в след. Он может где-то пробежать, где-то перепрыгнуть, но в одном месте он обязательно пройдёт. И вот в таком месте ровно под следом становится капкан. Или – второй метод – на приманку. На зайца или на пищуху, её ещё называют сеноставка. Они выстраивают целые копны сена, а под ней роют нору, где живёт их семейство. Я в эту нору ставил пару капканов маленьких, ловил пару пищух, рубил их на части и вешал на дерево, а под деревом – капкан припорошенный на соболя. Иногда находил соболя прямо в пищухиной норе. Он туда за ними лезет и попадает в мой капкан. Так упрощал мне охоту.

Однажды я увлёкся и перемахнул за перевал, оказался в Каратузском районе. И там меня поймал местный охотовед с тем охотником, который следил за этим участком. Очень они были удивлены, что я на пешком пришёл через перевал, думали, что меня вертолётом забросили. Пошли мы к избушке, а по дороге мой капкан дзинь-дзинь, соболь попался. Пришли в избушку, я соболя ободрал, отдал хозяину участка, и стали мы разговаривать по душам. И неожиданно обнаружились у нас с охотоведом общие знакомые в Иркутске. И так случилось, что вместо хорошей взбучки получил я работу. Выделил мне охотовед участок, самый дальний. И дело даже не в том, что дальний, а в том, что никто там не охотился. Потому что там охотились тувинцы. И тут я всё понял… Добирался до участка кошмарно, по реке. С собой вёз всё, что мог увезти, одних мешков с капканами 4 штуки… оружие, продовольствие. Добрался за несколько приёмов. Стал строить себе избушку – упал – сломал ребро. Начиналось всё неудачно. Но, через несколько дней боль утихла, ребро срослось, избушку я поставил и пошёл осматривать участок. Прошёл километров восемь и вижу – избушка стоит. Ну а там тувинцы живут. Я с ними поговорил по-хорошему, так, мол, и так, давайте не будем мешать друг другу охотится, места в тайге всем хватит. Вобщем, ушли они. Оставили мне в знак дружбы целого лося. Отохотился я этот сезон на том участке и попросился на другой, очень уж далеко было туда ездить. Дали мне участок поближе. Туда полдороги можно было проехать на машине из леспромхоза, ну а потом пешком ещё 4 дня…

- Вы сталкивались с браконьерами?

- У меня всегда участки находились так далеко, что никакие браконьеры туда не доходили. Можно было в избушке на столе оставить спички и через год они бы лежали на том же самом месте. Если не зайдёт медведь. Для медведя я всегда открывал двери и даже подпирал их, чтобы были открытыми. Если медведь хочет зайти куда-то, то он обязательно войдёт, а если двери закрыть, так он  и дверь снесёт и в доме все перевернёт вверх ногами. А так – дверь открыта, он вошёл спокойно и через окно напротив вышел. А окно починить это ерунда, там вместо стекла плёнка натянута. Так что не доходили до меня браконьеры…

- А насколько опасна такая встреча с медведем в тайге?

- У меня медведей на участке было очень много. Иногда я помечал деревья, где ставил капканы, делал затёсы топором. А на обратном пути над затёсом сверху появлялась медвежья метка когтями. Ну и следы его тоже. То есть он как бы давал знать, кто в тайге хозяин. Кто выше, так сказать. За 30 лет я много раз сталкивался с медведем что называется лицом к лицу. И ни разу я не стрелял, было у меня ружьё или не было. Ни разу. Я стоял на месте до тех пор, пока он не поворачивался и не уходил.

Как-то раз знакомый предложил мне подвезти до моего участка на вертолёте и за мной увязался соседский паренёк, 13 лет ему было. Покажите мне тайгу, дядя Адольф, и всё тут. Ну взял я его. И пошли мы от одной избушки до другой дров нарубить. А время как раз было, что черника поспевала. А медведи любят её. Они весь куст засасывают в рот и так слизывают все ягоды. Оставляют голые ветки. И я предупредил своего гостя, что тут медведи сейчас ходят, если вдруг на нас выйдет, то чтобы стоял рядом со мной и не шевелился. Паренёк оказался молодцом. Подходим мы к избушке, а я смотрю, у моей собачки шерсть дыбом поднялась. И в это время из-за колодины выходит медведь. Здоровенный! Зарычал и встал на задние лапы. И стоит. А у меня как раз две пули в ружье, тридцатка, думаю, сейчас если пойдёт на меня – нужно стрелять. Вот так стояли мы, стояли, я уж не помню сколько времени, но тут он опустился, развернулся и как ломанётся в тайгу, только ветки затрещали. Так что и тут я своему принципу не стрелять в них не изменил. Может быть они об этом тоже знали? Опасен стреляный зверь, который уже встречался с человеком. А у меня на участках на них никто не охотился. Очень далеко было, конечно. Сначала полпути на вертолёте, потом до шести дней на лыжах. Спишь где придётся. На ночь я разводил большой костёр, но спать около него было невозможно – холод. Приходилось всю ночь топтаться вокруг огня, а день идти на лыжах. Тяжело. Вот так через неделю возвращаешься домой, ну и жена начинает тебя откармливать.

- А где ещё вы охотились?

- В Иркутской области, на моём прошлом предприятии. У нас был специальный автомобиль и мы ездили охотились на сохача, на лося. И мы выезжали к северному Байкалу, там низина была, поросшая ерником, кустарник такой. И сохатые стоят в этом кустарнике, объедают молодые веточки. И как бы самого лося не видно, а торчит одна голова. Так мы их и добывали. Самое сложное было не добыть, а дотащить эти туши до дороги. А мы уходили за километров 15. И получалось, что два дня ты охотишься, а неделю таскаешь это мясо. Ну не бросать же его!

А на Байкале мы ещё и рыбачили. Тогда как раз рыбколхозу байкальскому запретили ловить рыбу и они распродавали свой флот, мотоботы были у них такие рыболовецкие. И я один такой купил, там каюта на 4 спальных места, дизельный двигатель, сетевая палуба специальная. И до того много рыбы ловили, по две бочки рыбы на человека выходило. И вот привозишь эту рыбу домой, усталый, грязный. А мать моя, добрая душа, и давай её раздавать. Этим пакет, другим. Раз-два, и нет рыбы. Да и с мясом такая же картина была постоянно.

- Адольф Адольфович, вы можете сравнить тайгу в Каратузе и на Байкале. Похожи они и в чём есть разница?

- Особой разницы нет. И там и там много зверя, птицы. Разница только в степень освоенности. Я в Иркутске давно не был, не знаю как там, а вот каратузская тайга не будет осваиваться. Некому. Мужики, которые любили тайгу как я, отошли от дел, а молодёжи это уже неинтересно. В наше время невозможно было встретить объявление «Закупаем соболя», потому что у каждого охотника соболя мешками лежали до лета. А теперь все только и хотят, что закупать, а у кого? Не у кого закупать, охотников нет больше. Никто не добывает. Нет больше настоящих мужиков. И постепенно тайга будет отходить от человека.