62-летний бывший охотинспектор Республики Тыва Юрий Никитин обвиняется в угрозе убийством двух браконьеров — экс-милиционера и сотрудника МЧС. На обоих, правда, ни царапины. А вот Никитина после встречи с ними доктора собирали по частям… В свою очередь, в угрозе убийством самого Никитина подозревается один из браконьеров (на второго уголовное дело загадочным образом ну никак не заводится).

История почти детективная, если учесть, что схватка между ее главными героями идет уже много лет. Егерь ловил «сладкую парочку» за незаконной охотой, суд отпускал, он снова ловил... И так до того самого рокового дня, когда Юрий Никитин едва не погиб, истекая кровью на берегу Енисея. «Они его все равно добьют», — горько вздыхают односельчане.

— Какой из меня рассказчик? — отбивается от моих расспросов Юрий Никитин. Он почти всю жизнь провел в тайге. Шутит, что зверей и птиц понимает лучше, чем людей. Особенно таких, как те, благодаря которым он только что закончил очередной курс лечения. Никитин — он... как ребенок, ей-богу. Такой откровенный, незатейливый. Но непробиваемый для браконьеров (уговоры, угрозы, подкупы — на все это у него стойкий иммунитет). Один за год ловил по 140 нарушителей! Говорят, что это абсолютный рекорд. Всего на его счету больше двух тысяч задержаний браконьеров. «Но это не потому, что я молодец, это потому, что они совсем наглые стали», — говорит Никитин. Я прошу его в подробностях рассказать о схватке с экс-милиционером Владимиром Склеминым и сотрудником тувинского подразделения МЧС Андреем Левиным.

Никитин вздыхает:

— Ну что тут рассказывать: они браконьерничали, а я задерживал. И так постоянно. Специально даже папку на них завел.

— Когда в первый раз поймали?

— В 2007 году. Ко мне охотники пришли (я был главным специалистом Госкомитета по охоте и рыболовству по Тоджинскому району Республики Тыва). Сообщают, что вот там-то стрельба стоит. Я сразу в машину — приехал, куда указали. Там болото такое. И зверь спускается туда.

Смотрю, эти двое как раз мясо (лося и косулю) грузят в грузовик со снегохода. Они изначально в лес приехали на «ЗИЛе», в кузове был снегоход, на нем и охотились. Вижу, у них два карабина — «Тигр» и «Вепрь».

— И как они повели себя?

— Все браконьеры ведут себя одинаково, когда их ловишь: «ты больше егерем никогда работать не будешь», «прибьем», «пристрелим»…

— А вы?

— Я им объяснил, что я не один, что мужики-егеря сейчас на подмогу подъедут.

— На самом деле?

— Нет, конечно. Никто из егерей не знал, что я тут. Положено одному не ездить, но бывает всякая ситуация…

— Испугались?

— Да нет. Я больше тридцати лет охотоведом проработал к тому времени, с 1977 года на Тодже. У меня оружие было с собой. Да и обычно от слов к делу-то никто из браконьеров не переходит. Были, правда, случаи, когда пьяные бросались... А эти вроде трезвые. Я составил протокол, все как надо. На том и расстались. А они обратились потом в суд, мол, я не имел права. Но все равно Склемин был привлечен к ответственности. Штраф ему пришлось заплатить около 2000 рублей.

И вот после этого случая они обозлились на меня сильно. Стали жалобы писать. Штук 15–20 накатали в прокуратуру, в управление и прочее. Угрожали постоянно. На машине едут, заметят меня по дороге (мы ж все в одном селе Тоора-Хем живем) — то кулак покажут, то рукой по шее проведут, типа зарежут. Но я на них внимания не обращал.

— А на что именно они жаловались?

— На то, что я якобы незаконно создал учебное хозяйство в лесу и веду там незаконную деятельность с детьми. Я к тому времени уже много лет со школьниками занимался, была у нас таежная школа, кружок юных охотоведов. Мы с ребятишками подкормки для зверей делали, природу изучали. Вместе с детьми поставили несколько охотничьих домиков. Браконьеры (кто именно, выяснить так и не удалось) потом 7 из них спалили... Я всегда этому поражался: ну вот злятся они на меня, но зачем с детьми-то так?

Комментарии журналиста «Центра Азии» Анастасии Вещиковой:

— Никитин в Туве известный человек, настоящий подвижник. Организовал выставочную деятельность охотничьих трофеев (Тоджинский район славится саянскими охотниками), занимается разведением западносибирской лайки. С детьми ведет работу — чтобы знали и сохраняли охотничью культуру. Благодаря ему в свое время даже появился школьный предмет — основы охотоведения и легководолазной подготовки, с оценкой в аттестате. Ребят он привлекал в том числе и из неблагополучных семей. Они все время в лесу что-то мастерили. Но построенные руками школьников избы, кордоны, трапы, кормушки браконьеры постоянно жгли и рушили. Ломали даже скворечники, не ленясь залезть на дерево, нецензурные слова писали. Все понимали, что это делают в отместку Никитину. Про угрозы и не говорю. Сама была свидетелем в 2011 году, как после заседания суда, где Андрея Левина все же признали виновным в совершении незаконной охоты, он вместе со своим напарником Владимиром Склеминым, не стесняясь работников суда, материл Никитина и угрожал ему.

— Когда произошла очередная схватка?

— В том же 2007 году, только уже в ноябре. И опять охотники пришли и сказали, что эти двое уехали на рыбалку на озеро Нойон-Холь. А там как раз период икромета. Я позвонил в контору — в Госкомитет по охоте и рыболовству, — и на озеро отправили трех инспекторов. Сам я не поехал (официально был в отпуске, а значит, полномочий не имел), но их снарядил, поймал им попутку. Наши инспектора этих двух браконьеров на месте застали, составили протокол за незаконный лов. А те опять обратились в суд.

— Они знали, что это именно вы послали инспекторов к озеру?

— Ясное дело. Вот я борьбу с браконьерами всю жизнь вел, но эти двое были самые наглые и жестокие. Самые вруны. До последнего выкручивались. До смешного доходило. Ну, например, вот с одной стороны Енисея проходит граница охотничьего хозяйства. Судья задает вопрос: «С какой стороны вы были — справа или слева?». А они отвечают: «Так ведь это как смотреть». — «По течению реки или против?». — «А мы не знаем, в какую сторону течет Енисей».

ЦИТАТА:

«Нас вынуждают нарушать закон. Мы не хотим. Сделайте рыбалку в нерест, и тогда не будем нарушать. Я хочу свой отпуск проводить на рыбалке, ловить, богатеть.

У меня есть три машины, у меня будет самолет. Как рыбачить — воровать? Рыбы там немерено. Я вот говорю: как может рыба нереститься три месяца подряд? Давайте рассмотрим гибкую политику — на Нойон-Холе она нерестится в ноябре, давайте в октябре рыбачить».

— Потом вы их еще задерживали?

— Да, и угрожали они постоянно. Однажды на том же месте, что и в феврале этого года, встретил их (я приехал с охотоведом на машине). Склемин, увидев меня, схватил топор. Пришлось отбежать. Оружия у меня при себе не было. Думаю, если бы со мной напарника-охотоведа не оказалось, Склемин бы меня догнал и зарубил. А 14 февраля 2014 года, когда все и случилось, я был уже один.

— Вы поехали в лес по сигналу охотников?

— Нет, я в качестве охотоведа Мюньского охотхозяйства республиканского Общества охотников и рыболовов поехал проводить зимний учет зверей. И увидел следы от снегохода. Поехал по ним. Смотрю, а там остатки марала — кишки, кровь... Я близко не подъехал, чтоб следы не затоптать. Думаю, надо выяснить, откуда приезжали браконьеры. Приехал на стан на берегу Енисея. Костер развел, чтоб чаю попить. Смотрю — идет бортовой «уазик», а в нем Склемин с Левиным. А у меня с собой было мое личное охотничье ружье, с разрешением, но я его как охотовед не мог применить. Левин за рулем поехал прямо на меня. Я отскочил. Они по моим вещам проехались, остановились чуть дальше. Склемин вышел и все мои вещи бросил в костер. И потом они оба начали меня бить. «Уронили» на снег, лежащего ногами пинали. Я пробовал защищаться. Но мне 62 уж, а они молодые, я ничего сделать не мог. В общем, у них ни царапины, и оно, может, к лучшему... У меня была ватная одежда (куртка толстенная, штаны), и она меня спасла. Но ребра поломаны, синяки, кровь. Когда я уже лежал на спине, Склемин сказал, что надо выкручиваться. Они начали обсуждать, что делать со мной дальше. Один предложил застрелить, второй — утопить в Енисее.

— А вы?

— Я лежал, слушал. Думал, что вот и пришел мой конец. Потом они отошли от меня подальше, чтобы я не слышал, о чем они говорят. Целый час решали мою судьбу. Темнеть стало. Я думаю: вот мой шанс на спасение. Потихоньку подполз к снегоходу, завел его...

— И?!

— Но тут Левин заметил, подбежал и вырвал целиком замок зажигания. Меня опять отдубасили. А до поселка 50 км, бесполезно звать на помощь. Потом они другую комбинацию придумали. Оружие мое взяли (а оно даже не заряжено было), патроны нашли. Левин говорит Склемину: «Ты же бывший мент, выстрели один раз, разложи все как положено. И позвоним в полицию, что Никитин в нас стрелял». Они так все это и сделали. А я лежал на дороге. Больше 30 градусов мороза было. Они кусок шкуры лося бросили на снег, накатили на нее меня и сказали: «А то еще сдохнет до приезда ментов». Вот и все.

— Полиция поверила не вам, а им?

— Дело сразу возбудили против меня по статье 119 УК (угроза убийства). И только через две недели появилось другое — по этой же статье против Левина. Почему-то по Склемину не стали даже заводить.

Я сказал полицейским с самого начала: возьмите одежду и сделайте экспертизу. Там же следы пороха будут, если я стрелял. Это же так просто. Больше месяца экспертизу не делали (одежду держали в отделе полиции). И до сих пор результатов нет.

...Дело против Никитина, возможно, решит судьбу охоты и природы в России в целом. Если его признают виновным, то ни один егерь или охотовед больше не вступит в схватку с браконьерами. Кто хочет получить срок или, хуже того, — «утонуть» где-нибудь в Енисее?

— Дикая и печальная история, приключившаяся с Никитиным, поразила нас всех, — говорит главред «Российской охотничьей газеты» Александр Лисицын. — И ведь произошла она не с кем-нибудь, а с человеком, который всю жизнь посвятил охотоведению. С человеком, который занимался дикими животными на таком уровне, что его имя знают специалисты на всем постсоветском пространстве. Если Никитин проиграет в этом уголовном деле браконьерам — проиграем и мы все.